Больной вопрос России 13.12.10 11:34 —
ФОТО: ИТАР-ТАСС Другого пути борьбы с ксенофобией, этническим криминалом, замкнутостью мигрантских общин, погромами, кроме формирования единой российской политико-гражданской нации, нет.
Трагические инциденты (массовые драки, столкновения, убийства), в которые оказываются вовлеченными представители различных этнических групп, становятся в России довольно частым (если не сказать привычным) явлением.
Вспомним, когда 4 года назад в российское информационное пространство ворвалось слово «Кондопога», актуализировавшее понятие «погром», такие явления казались, скорее, аномальными. За 4 года мы, граждане России разных национальностей, преодолели более высокий «порог чувствительности». Только за весну-лето нынешнего года было зафиксировано более десяти случаев подобного рода.
При этом география их довольно широка. «Отметились» и те регионы, которые у нас принято считать «продвинутыми» (Санкт-Петербург, Москва, Подмосковье, Краснодарский край), и те, что считаются более «проблемными» (Саратовская, Волгоградская области, Ставропольский край). Добавим к этому, что массовые столкновения такого рода не сводятся к принятому в общественном сознании формату «русский – нерусский». Нередки случаи, когда представители разных этнических групп (тюркских, кавказских и других) сходятся друг против друга «стенка на стенку». Если отойти от крайних оценок всех этих случаев (начиная от алармистских заявлений о грядущем распаде России и заканчивая призывами к введению норм апартеида), можно выдвинуть несколько тезисов. С одной стороны, делать какие-то общие выводы по поводу инцидентов такого рода затруднительно. В каждом конкретном случае своя уникальная история. В ней на первый план могут выходить криминальные мотивы, а могут и личностные, человеческие отношения (в которых этнический фактор не был маркирован четко). Однако присутствие по разные стороны условных баррикад представителей различных этнических групп заставляет задуматься о том, насколько ксенофобию, нетерпимость и насилие можно свести к банальной «бытовухе», что зачастую делают представители власти, особенно нижнего ее звена, боясь взять ответственность за разрешение сложной проблемы. В этой связи вспоминается удачная оценка, данная в прошлом году одному из ставропольских инцидентов губернатором края Валерием Гаевским. Прослушав привычный отчет о «хулиганском» и «бытовом» характере столкновений, краевой руководитель заявил: «160 человек молодежи не могут иметь личной неприязни друг к другу... У конкретных лиц могут быть личные претензии, а когда собирается две сотни человек – это значит, вылезает системная проблема». И в самом деле, какими бы мотивами ни руководствовались участники той или иной акции, в современном обществе они получают серьезное звучание. С помощью интернета (в особенности, блогосферы) даже те происшествия, которые не рассматриваются изначально как межэтнические противоречия, начинают затем интерпретировать как проявления пресловутого «национального вопроса». Свидетельством тому дискуссии в сети по поводу трагической гибели болельщика московского «Спартака» Егора Свиридова с последовавшими затем массовыми акциями с использованием националистических лозунгов и избиением лиц «чужой» национальности. Летом 2010 года блогосфера закипала от страстей после гибели другого активного футбольного болельщика – Юрия Волкова. И тогда, и сейчас инцидент получал трактовку едва ли не «кавказского заговора» против русских. И если отвлечься от конспирологической теории, то многие блогеры совершенно справедливо поднимали такие проблемы, как отсутствие внятной реакции властей, необоснованные действия правоохранительных и судебных структур, их банальный непрофессионализм. А блогосфера – это определенный «сколок» общественного сознания, которое пытается обобщить те отдельные случаи, которые власти упорно списывают на «личную неприязнь». Более того, чем больше власть будет отказываться от дискуссии по столь деликатному вопросу, как национальный, и пытаться банально «замолчать» проблему, тем больше экстравагантных (и экстремистских) интерпретаций будет появляться. Предвижу возможную реакцию «патриотически настроенного» читателя, который предложил бы решить проблему в фамусовском ключе, то есть все сети «взять бы да сжечь». В этой связи хотелось бы привести в качестве примера два случая. Один из нашей отечественной истории, а другой из самой что ни на есть новейшей западной. Оба они бьют в одну точку: информационная блокада не решает в долгосрочном плане ни одной острой и актуальной проблемы. СССР жил не то что без интернета и блогосферы, но и без свободы печатных СМИ. Все это не спасло его от Нагорного Карабаха, Абхазии, Приднестровья, Южной Осетии, Ферганской долины и Оша. Попытки же современного западного мира «открутить голову» создателю скандального проекта Wikileaks Джулиану Ассанжу имеют прямо противоположный результат. Его арест и задержание только придают популярности создателю проекта, а дипломатическая этика и проблемы обеспечения безопасности секретной переписки от этого не выходят на качественно новый уровень. И «национальный вопрос» не следует замалчивать или блокировать. И вообще пора перестать относиться к нему как к явлению необъяснимому и неподдающемуся рациональному пониманию (а от замалчивания он становится еще более ужасным и непонятным). Начнем с того, что любое (даже богатое и процветающее) многосоставное общество потенциально имеет возможность оказаться перед угрозой межэтнического противостояния. Это показал и недавний опыт Франции, и опыт США 1960-х. Расовые волнения 1968 года (последовавшие после убийства чернокожего лидера Мартина Лютера Кинга) поставили страну на грань раскола. Районы Columbia Heights и U-street, расположенные всего в нескольких блоках от Белого дома, выглядели не лучше, чем Грозный в начале 1990-х. На три десятилетия они погрузились в пучину разрухи, бедности и криминала. А ведь были и аналогичные акции в Детройте, Балтиморе и других городах США. Были многочисленные инциденты в американских частях во Вьетнаме, когда белые и черные солдаты думали не о борьбе с «коммунизмом» в джунглях, а шли друг против друга. Однако сегодня, спустя четыре десятилетия, проблема не выглядит политической. Ее удалось перевести в социальную плоскость, и сейчас идеи «раздела США» по расовому принципу или панафриканизм разделяются кучкой маргиналов, которые не определяют общественное мнение черных американцев. Об успехах же государственной интеграции этой группы населения можно судить по президенту Обаме, двум госсекретарям предыдущих администраций, четырехзвездным генералам, медиазвездам и спортивным кумирам молодежи (это направление вообще оказалось весьма эффективным интеграционным инструментом). Да, на теме «белого расизма» паразитируют многие представители «левой профессуры» (в особенности чернокожей). Но большая их часть не мыслит себе другого отечества, кроме США. Таким образом, их пафос связан не с отделением от страны, а с ее улучшением. И этнические эксцессы, множащиеся день ото дня в России, не говорят о том, что все фатально предопределено и страна катится к распаду. На сегодняшний день большинство акций подобного рода лишены политико-идеологической системности, хотя звучащие на них лозунги по своим последствиям весьма и весьма опасны. Молодые выходцы с Северного Кавказа, которых часто упрекают в нелояльности России, гораздо реже стремятся «откосить от армии», чем «коренные русаки» из центральных регионов страны. Следовательно, некий потенциал для успешной работы на будущее есть. Однако он должен быть основан на внятной системе мер и представлений. Если власть говорит нам о модернизации, то нельзя ограничивать этот процесс созданием современной экономической базы. Нужна модернизация национальной политики, ее символов и общественно-политического словаря. Ибо без формирования единой идентичности граждан страны никакие современные технические средства не дадут нам пути в будущее. Более того, без модернизации национальной политики в общероссийском масштабе в образовавшемся вакууме возникнут разные национальные проекты, в которых места России как государству всех россиян (вне зависимости от их этнической принадлежности) не будет. Ведь что такое национальная политика в современной России? Это в первую очередь фольклорно-этнографическая и этноцентричная политика. Как сегодня понимают чиновники суть и смысл национальной политики? Иногда до безобразного просто: как проведение дня татарской (чеченской, удмуртской и т. д.) культуры с песнями и плясками. На более высоком уровне национальная политика – это система мер, направленных на создание преференцией для этнических групп, определение того, кто и где является «титульным» и «коренным», а кто должен подлаживаться под самых автохтонных на определенной территории. И этими настроениями заражены не только маргиналы и экстремисты, но и представители правящей партии. Лидеры московской «Единой России» не раз ставили вопрос об ограничении числа приезжих. Не иностранных граждан, а выходцев из других регионов страны. А что такое «регистрация по месту жительства», как не введение фактического «вида на жительство» в столице нашей Родины для таких же россиян, которые не имели счастья родиться в Москве? В итоге власть выстраивает отношения не с человеком и гражданином, а с этносами, понимаемыми как «коллективные личности», что работает на сегментацию российского общества. Между тем аналогичные подзаконные (и, кстати, неконституционные) акты действуют не только в российской столице. Отгородиться от «чужаков» (таких же российских граждан) пытаются на Кубани, в Ставрополье и даже в отдельных национальных республиках. Но отгородиться не получится: против этого работают объективные законы экономики, географии и демографии. Если население северокавказских республик увеличивается, а земельных ресурсов в Чечне, Дагестане или Ингушетии физически не хватает, то выезд трудоизбыточного населения – вещь не остановимая никакими кордонами. Более того, она желательна как социальная профилактика: без внутренней миграции у кавказского «котла» намного больше шансов взорваться. Вдобавок к этому надо принять во внимание процесс выезда русского сельского населения в города (который происходил бы и без миграционного давления извне, просто в силу идущей урбанизации) и снижение эффективности сельскохозяйственного производства среди представителей «коренного населения». Следовательно, нужно не бороться за «хороших русских» или «хороших кавказцев», а думать, как качественно обеспечить лояльность российскому государству и обществу представителей не только разных этнических групп, но и социально-хозяйственных укладов (скотоводы не то же самое, что землепашцы), и носителей разной трудовой этики. Учесть и вобрать в себя все это многообразие фольклорно-этнографическая и этноцентричная национальная политика не может. Она может только актуализировать различия и тем самым провоцировать конфликты. Следовательно, модернизированная национальная политика должна строиться вокруг идеи «гражданской нации», то есть политической идентичности, а не «принципа крови». Такой подход вовсе не отрицает этническую принадлежность и не зовет сменить ее на политическую. Как у каждого отдельного человека существуют свои личные интересы, но есть и надличностные, позволяющие человеку выделиться из «царства природы», так и у каждого российского этноса помимо своих интересов должны присутствовать и надэтнические, объединяющие ценности, ради которых разные этносы готовы считать Москву своей столицей, а триколор своим флагом. И просто жить вместе в одной стране. Кому-то сегодня неприятно видеть кавказцев в качестве соседей, кто-то хочет жить в чисто русских городах. Тогда в этом случае надо признавать Северный Кавказ территорией вне российской юрисдикции (с учетом того, что 68% населения Адыгеи – русские, а в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии их порядка 30%). Но спасет ли такой сценарий страну, сделает ли неуязвимой от ксенофобии? Ведь даже среди деятелей неоказачьего движения есть те, кто не считают себя русскими, а казачество рассматривают как уникальный народ. Что ж, размежевавшись с Кавказом, мы начнем считать, кто казак, а кто иногородний? Следовательно, другого пути борьбы с ксенофобией (и большинства, и этнических меньшинств), этническим криминалом, замкнутостью мигрантских общин, погромами, кроме как формирование единой российской политико-гражданской нации, нет. И чем быстрее мы уйдем от языка политики, начертанного еще первым наркомом по делам национальностей, тем скорее мы перестанем ощущать «предчувствие второго Беловежья». Автор – приглашенный научный сотрудник Центра международных и стратегических исследований, Вашингтон, США. |
Видео